Скажи мне, чего ты хочешь.
Если тебе так будет проще, можешь даже начать со слов, что этого не бывает. По моему опыту, заявление о том, что чего-то не бывает, по большей части приходит в голову тем, кто отчаянно за этим «чем-то» тоскует.
Не бывает – значит «бывает, но мне не хватило».
Или «не зря я так и живу без этого, я так и знал, что все это глупость».
В крайнем случае – «ну, правда же, не я один, кому не досталось?»
«Не бывает любви» — послушно говорит мне юноша-бледный-со-взором-горящим. И сухой горячей ладонью своего отчаяния почти нежно берет меня за горло. И легонько трясет. «Не бывает» — говорит он. «Покажи мне». Слышу я.
«Не бывает тепла в наших широтах». Говорит мне замерзшая до заиндевелой накипи на душе сестра. Иней жжет меня в самое нутро. «Как я хочу, чтобы отогрелась моя душа». Слышу я.
«Не бывает», говорим мы. «Докажи мне, что я ошибся». Хотим мы сказать.
Но наши ангелы глупы. Наши джинны слышат только ушами. И мы получаем только то, о чем просим. А не то, о чем хотели просить на самом деле.
Так и живем. Зимы все холоднее. Суки вокруг все отборнее. А мир катится в пропасть. Потому что мы его туда толкаем сами. И ждем, что хоть он взбунтуется, наконец, и заорет «Да вы что, мудаки, совсем крышами поехали? Мне же не туда!!!» Пусть даже, развернувшись, он закатает нас в грязь по самую макушку. Но как рады мы будем… что он развернулся… как рады…
Но мир бунтовать не умеет. До поры? Совсем? Мир катится. Мы убеждаемся, что надеяться не на что. И надежды свои выпускаем на волю все реже. А страхи (на всякий случай) все чаще. Страхов все больше. Им там внутри тесно. Кислорода мало. Они требуют свежего воздуха.
Мы выпускаем.
«Ничего не будет». Говорит мне подруга, ввязываясь в отношения. «Он никогда не бросит жену» — говорит мне она. «Ради меня никогда никто не уйдет из семьи». «Зачем тогда ты идешь к нему, если знаешь, что будет больно?» — спрашиваю я. Она обижается. Я не понимаю. У нее любовь.
«Эта меня тоже не понимает. И так будет каждый раз. Я знаю, меня никто не поймет» — говоришь мне ты. И пьёшь. «Так как же тебя понять, коли ты не говоришь ничего». Отвечаю я. Ты плачешь. Я жестока. Я знаю.
«Меня никто из вас не любит по-настоящему». Это уже говорю я. «Я никому из вас не нужна». И, о чудо, чудо. Вы все куда-то пропадаете. Семьи. Дети. Командировки. Романы.
А Бог слушает, что мы говорим. И делает то, о чем мы говорим. И уверен, что раз мы говорим – нам так надо. А может, знает, что не надо, но пытается нас так научить не врать хотя бы Ему?
Одна надежда на детей. Девочка трех с половиной лет от роду (абсолютно реальная, как и все вы). Утром приходит к маме и говорит «Мне нужен дракон. А то мне летать в садик не на ком»
Поучимся, салаги? Не «как, мама, жаль, что драконы в наше время все вывелись, а то и, глядишь, вообще не существовали». А «в садик летать не на ком»…